– Вот за что я вас, демократов, особенно ненавижу, – Золотарёв снова начал злиться, – так это за то, что вы слова сказать не можете, не передёрнув. Лживость ваша и критиканство – вот уже где! – он чиркнул себя большим пальцем по горлу.

– Задело? – Кадман выглядел удовлетворённым. – Правильно, должно задевать…

– Ты просто подумать не хочешь! – огрызнулся Золотарёв. – Зашорен, блин, как коммуняка! Королёв бы при такой системе в «шарашке» не сидел, а был бы он лауреатом и депутатом. Потому что любой грамотный и опытный специалист знает: без сбоев не бывает эксперимента, а особенно – в передовых областях.

– А зависть? – вопросил Антон. – А амбиции? Вы что же, думаете, ваша система их отменит?

– Хватит! – остановил разгорающуюся перепалку Громов. – Вы хотели услышать историю? Хорошо, я расскажу вам историю.

– Говорите помедленнее, пожалуйста, – Кадман ухватился за блокнот. – Я записываю!..

АЭРОНЕФ «25 лет Вашингтонской Коммуны»

История, рассказанная подполковником Константином Громовым в офицерской столовой авианесущего крейсера «Варяг» (Запись и литературная обработка – Антона Кадмана)

…Это случилось одним ненастным осенним днём на побережье Финского залива. Пограничный наряд, патрулировавший берег в непосредственной близости от Ленинградской атомной электростанции, наткнулся на пустом пляже на сильно избитого мужчину в разорванном пилотском комбинезоне, пребывающего в бессознательном состоянии. Неизвестный пришёл в себя только через час – когда был доставлен в расположение местного военного госпиталя и передан медикам.

Очнувшись, он повёл себя более чем странно: попытался вырваться из палаты, крича, что он является «подданным суверенного гражданина Туполева» и требует немедленного освобождения из-под стражи. Он остановился только после того, как дежурная медсестра вызвала подкрепление в виде двух рядовых срочной службы из наряда по госпиталю. При их появлении неизвестный сразу же успокоился и, сказав: «Ну слава Богу, я, кажется, дома», вернулся на койку.

Ещё через час в госпиталь прибыл следователь военной прокуратуры, который и допросил неизвестного. Оказалось, что пограничникам повезло найти человека, которого вот уже третьи сутки безуспешно разыскивали все спасательные службы Ленинградского военного округа. Был это лётчик первого класса, майор Андрей Тимофеев, вылетевший на перехват непознанного летающего объекта и исчезнувший вместе с истребителем. Следователь краем уха слышал об этом инциденте и проявил большой интерес к его подробностям. Тимофеев рассказал ему всё, без утайки, и в течение последующего месяца повторил свою историю неоднократно самым разным чинам и представителям всевозможных ведомств и служб. Самое интересное заключается в том, что все, выслушавшие его рассказ, приходили к тому же самому выводу, который с первого раза сделал следователь. Не стала исключением и специальная комиссия от Военно-медицинской академии, вердикт которой звучал примерно так: майор Андрей Тимофеев перенёс тяжелейшее психическое расстройство в результате авиакатастрофы и длительного пребывания в холодной воде.

Этот диагноз поставил жирный крест на дальнейшей военной карьере Тимофеева, и комиссию тут понять можно: никто не доверит дорогостоящий боевой самолёт человеку с пошатнувшимся душевным здоровьем. Его наградили медалью «За отвагу» и с почётом отправили в запас. Андрей очень переживал раннюю отставку, много пил поначалу, но не спился, пристроившись инструктором в аэроклубе. Там в лице студентов и школьников, интересующихся современной авиацией, он нашёл своих первых благодарных слушателей, которые, конечно же, не верили в историю Тимофеева, но никогда не говорили ему об этом, полагая, видимо, что Андрей рассказывает им очередную байку из авиационного фольклора.

Как-то и мне довелось услышать её из первых уст на банкете, посвящённом Дню авиации, куда Андрея пригласили по инициативе командования округом. Возможно, за десять лет, что минули к тому времени с момента загадочного происшествия, его история обросла вымышленными подробностями, которые майор Тимофеев додумал уже сам в процессе многочисленных пересказов, но в основе, я уверен, лежит подлинное событие, хоть и несколько приукрашенное.

Итак, поздней осенью Андрей Тимофеев на своём «МиГе-23», получив команду из штаба ПВО округа, вылетел на перехват неопознанного объекта, нарушившего границу Советского Союза со стороны Финляндии. Объект двигался сравнительно медленно, и в штабе решили, что, скорее всего, это метеозонд на большом аэростате, а потому повышенной боевой готовности объявлено не было, и майор действовал один, а не в паре.

Цель он увидел издалека и был шокирован её внешним видом и размерами. Версия об аэростате, занесённом попутным ветром, отпадала сама собой. Более всего цель напоминала дирижабль типа «цеппелин», только без признаков рулевых поверхностей, двигателей или гондолы. Но не бывает дирижаблей в три километра в поперечнике, выкрашенных в ярко-красный цвет, с изображением серпа и молота в носовой части и надписью огромными буквами вдоль всего корпуса: «25 ЛЕТ ВАШИНГТОНСКОЙ КОММУНЫ».

– Перехватчик, вы видите цель? – спросил штурман наведения.

Тимофеев промычал что-то невнятное, и на этом связь оборвалась. Истребитель словно бы вошёл в мёртвую зону: в наушниках затрещало и наступила тишина.

– База, приём, – запросил Тимофеев, – База, вы слышите меня? Я вижу цель, База. Это что-то невероятное! База, приём?

Но штурман наведения молчал. Майор попытался менять частоту, но на всех диапазонах был различим лишь шорох помех.

Тимофеев понял, что это неслучайно. Он разом вспомнил все разговорчики о «летающих тарелках», которые можно вдоволь наслушаться в «курилке» любого авиационного подразделения. Кто-то видел их на самом деле. Кто-то только хвастался, что видел. Кто-то своими ушами слышал, что кто-то видел. Но все сходились в одном – явление существует, и разумного объяснения ему пока не найдено. Впрочем, объект, наблюдаемый Тимофеевым, мало походил на «тарелку». К тому же, эта надпись на чистейшем русском языке. И родная символика… Может быть, этот «дирижабль» – наше новое секретное оружие? Но тогда почему штаб ПВО округа не в курсе? И что это значит – «Вашингтонская Коммуна»? Коммуна, насколько известно, была Парижская…

Истребитель тем временем продолжал лететь по направлению к неопознанному объекту. Вскоре стали различимы детали. Оболочка «дирижабля» оказалась сварной и состояла из цельных металлических листов – будто корпус морского судна. По «экватору» её опоясывала площадка шириной метров в десять – о назначении этой стальной ленты приходилось только догадываться.

Согласно действующим международным нормам, самолёты-нарушители принято опрашивать на частоте 121 с половиной мегагерца. Поскольку ничего другого не оставалось, Тимофеев так и поступил. К его удивлению, те, кто находился на «дирижабле», отозвались на его запрос.

– Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! – зазвучал в наушниках твёрдый голос. – Назовите пароль или немедленно покиньте суверенную зону! Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! Назовите пароль или…